Писал несколько дней назад, ждал и думал, публиковать ли? Я не любитель личное выкладывать, но в этот раз сделаю исключение, тут без вариантов.
92 год, мне было 5 лет от роду - в памяти остались лишь редкие обрывки. Хорошо помню, как справлял свои 5 лет то ли в Грибном (поселок под Питером), то ли в Эстонии, куда мы с мамой бежали, когда начались всем известные печальные события. Мог бы спросить у нее, где конкретно, но не хочу. А не хочу потому, что помню то лихорадочное беспокойство, которым была поражена вся наша семья.
Для меня наши "побеги" были всего лишь частью какой-то неведомой мне игры, придуманной взрослыми. Я помню как мы прятались в подвале в Цхинвали, спасаясь от грузинских бомб. Я помню, как мы внезапно бежали из Владикавказа, когда в городе начались перестрелки. Я помню затишье за два дня до этого, когда из города вдруг кто-то исчез, тогда мое детское сознание не делило людей по национальностям. Я не знал кто такие ингуши, и я не знал почему вдруг их не осталось в городе, но трагедия в том, что и взрослые не могли ответить на этот вопрос. Впрочем ответа не пришлось долго ждать.
Помню, как из города бежали я и моя мама. Отец и брат остались, они всегда оставались. Брат еще во времена грузинского конфликта убегал к отцу, воевать. Так и в 92, отец уже не сопротивлялся, других вариантов не было. Был шок, шок у отца - неумолимое дежавю, выстрел судьбы вдогонку бежавшему человеку - опять неожиданно, опять напали без предупреждения, и опять никто не готов. А ведь думали, что молния не бьет в одно дерево дважды, ан нет.
И я помню взгляд мамы, она боялось плохой вести. А новости из Владикавказа шли не самые приятные. Хорошо, что я был еще мелким, нихрена не понимал. Но я все помню.
92 год, мне было 5 лет от роду - в памяти остались лишь редкие обрывки. Хорошо помню, как справлял свои 5 лет то ли в Грибном (поселок под Питером), то ли в Эстонии, куда мы с мамой бежали, когда начались всем известные печальные события. Мог бы спросить у нее, где конкретно, но не хочу. А не хочу потому, что помню то лихорадочное беспокойство, которым была поражена вся наша семья.
Для меня наши "побеги" были всего лишь частью какой-то неведомой мне игры, придуманной взрослыми. Я помню как мы прятались в подвале в Цхинвали, спасаясь от грузинских бомб. Я помню, как мы внезапно бежали из Владикавказа, когда в городе начались перестрелки. Я помню затишье за два дня до этого, когда из города вдруг кто-то исчез, тогда мое детское сознание не делило людей по национальностям. Я не знал кто такие ингуши, и я не знал почему вдруг их не осталось в городе, но трагедия в том, что и взрослые не могли ответить на этот вопрос. Впрочем ответа не пришлось долго ждать.
Помню, как из города бежали я и моя мама. Отец и брат остались, они всегда оставались. Брат еще во времена грузинского конфликта убегал к отцу, воевать. Так и в 92, отец уже не сопротивлялся, других вариантов не было. Был шок, шок у отца - неумолимое дежавю, выстрел судьбы вдогонку бежавшему человеку - опять неожиданно, опять напали без предупреждения, и опять никто не готов. А ведь думали, что молния не бьет в одно дерево дважды, ан нет.
И я помню взгляд мамы, она боялось плохой вести. А новости из Владикавказа шли не самые приятные. Хорошо, что я был еще мелким, нихрена не понимал. Но я все помню.
